дата рождения: 22.07.1989; место рождения: Норфолк, Англия; чистота крови: чистокровная;

образование: Хогвартс, Гриффиндор, 6 курс; занятость: загонщица в квиддичной команде, участница дуэльного клуба, носит анонимные статейки в газету, строит глазки королю и королеве Воронов, мечтая оказаться в их рядах;

артефакты:
Волшебная палочка — из вишни с волосом вейлы, 12 дюймов, чрезвычайно гибкая.
Метла «Молния» — отживает своё, но всё ещё служит хорошо, что не мешает Юньси заглядываться на более современные модели — но родители не поддаются уговорам, считая квиддич блажью, которую дочь перерастёт.
Цянькунь — алый, расшитый золотыми цветами лотоса мешочек из ишачьей кожи. Используется для хранения огромного гардероба Юньси, украшений, учебников и приключенческих романов, писчих принадлежностей (в том числе и перьев со встроенной проверкой орфографии), сладостей и кучи милых сердцу безделушек, с которыми она не в силах расстаться. Всегда при себе, закреплён на поясе.
Цан — традиционная чёрная шпилька для волос из когтя зуву, украшенная мелкими рубинами, артефакт защиты от физического урона. Носит её Чан только в тех случаях, когда есть настроение на длинные волосы и высокие причёски, потому и коленки сбивает довольно часто. Подарена бабушкой на пятнадцатилетие.
Кольцо из белого нефрита с иероглифом 常 «Чан», зачарованное на неразбиваемость — амулет-медитация. Прокрутив его на пальце несколько раз, Юньси успокаивается, очищая разум от излишних эмоций.
Напоминалка на цепочке — уменьшенный вариант, который можно носить на шее в качестве кулона, почти всегда горит алым, потому что Юньси за многое хватается и, соответственно, о многом забывает. Подарок матери.
Рыжий низзл Ху Тао, чистокровный, подарок бабули на десятый день рождения. В Хогвартс его взять не позволили, но преданно ждёт возвращения Юньси на каникулы, одну её принимая своей хозяйкой.

характеристика“our rules, our dreams, we're blind, blowing shit up with homemade dynamite ”

сильные стороны: Метаморф, научилась по желанию менять цвет, длину и текстуру волос ещё до школы, на старших курсах полюбила баловаться изменением цвета глаз и "макияжем" без применения косметики. А вот пока лицо меняет редко — есть в ней страх забыть собственную внешность и не вернуться к изначальному виду. Очень дружелюбная и комфортная, всегда знает, как поддержать, помочь советом (иногда дурацким) и развеселить. Лёгкая в общении, не станет делиться с собеседником накипевшим, болезненным и сложным — держит это в себе, глотает пинки от жизни с широкой улыбкой. В экстремальных ситуациях часто выступает лидером, подбрасывая бесчисленные варианты решения проблем и храбро делая шаг вперёд, чтобы расправиться с ними самостоятельно. Не смолчит, если видит несправедливость или жестокость — никакого буллинга, пока Юньси находится в стенах этой школы! Небрезгливая, даже нарезая склизкого флоббер-червя, найдёт поводы для шутки и смешка. Всегда готова помочь и даже взять на себя чужую работу, видя, что человеку правда сложно морально или физически. Всеми силами пытается дружить со старостами, в любой момент предлагая им руку помощи с младшекурсниками — Юньси всегда хорошо ладила с детьми. С детства занимается кунг-фу, неплохо фехтует традиционными мечами цзянь, немного стреляет из лука, уделяет достаточное количество времени квиддичным тренировкам, благодаря чему остаётся в отличной форме. И не смотрите, что Юньси мелкая и хрупкая с виду — дело ведь не в весе, а в технике! Знает тысячу и одну косметическую чару, всегда рада подсказать однокурснице метод борьбы с подростковыми прыщами или заклинание для идеальной укладки. Несмотря на неспособность сосредоточиться на чём-то одном, неплохо успевает в учёбе, пусть и часто переключаясь и прокрастинируя. Особенно хорошо ей удаётся боевая магия и ЗоТИ, Уход за магическими существами (ну они же такие лапочки, да, и акромантулы тоже!), Чары (особенно красивые и зрелищные) и Травология (Юньси справляется блестяще, нежно воркуя с капризной мандрагорой или протирая листочки китайской кусачей капусты);

слабые стороны: Излишне эмоциональна, что в голове, то и на языке, но из-за постоянной "голден-ретривер энерджи" кажется со стороны немного наивной. Впрочем, таковой и является — плохо считывает неприязнь в свою сторону, предпочитая не обращать на это внимание, упрямо пытаясь "подружить" человека. Излишне непосредственная, её часто много — много говорит, много двигается, постоянно крутит что-то в руках, ярко одевается и ослепляет рыжим облаком кудрей. Жить не может без внимания и в одиночестве, из-за чего может казаться навязчивой и прилипчивой. Плохо держит себя в руках, а если уж задет один из её триггеров, то вряд ли смолчит — выскажет обидчику всё в лицо, а может и дать в нос. Мечтательница, с широко открытыми от восторга глазами смотрит в завтрашний день, часто преувеличивая свои силы, и видит себя то авроркой-шпионкой, то великой актрисой, то послом мира, то контрабандисткой, то... Не знает, куда заведёт её жизнь, но совершенно уверена, что окажется готова к любым препятствиям. Плохо уживается с излишне строгими, логичными людьми. Правила, как считает Юньси, нужны, чтобы их нарушать, в последствии покорно, но спустя рукава отбывая бесчисленные отработки. Часто несобранная, доделывает дела на бегу, частенько опаздывает, не уследив за временем. Увлекшись чем-то, может забыть про сон и еду, что уж говорить о более серьёзных и приземлённых делах. В её вещах и голове — радостно-радужный бардак, Юньси терпеть не может выполнять домашние обязанности, благодаря чему с лёгкостью выучила необходимый набор бытовых чар. Домашние задания делает в последний момент, дедлайны помогают ей собраться, а милая улыбка — не получить выговор от преподавателя. Медитативно-выверенное Зельеварение и требующая предельной концентрации Трансфигурация частенько вызывают у Юньси панику, потому что теорию списать она может, а на практике получается… нечто. Патронусу ей так и не удалось обучиться — ей кажется, что почти все её воспоминания счастливые, но то самое — самое счастливое, — найти не выходит; . .

родословная:
Ning Chang | Нин Чан | pb, 1903–1980 — дед, всю жизнь проработал аврором в британском Министерстве Магии, был убит Пожирателями Смерти в Первую Магическую войну.
Rosa Chang (nee Lee) | Роза Чан (в дев. Ли) | pb, 1916 — бабушка, управляет доставшейся в наследство небольшой сетью традиционных китайских чайных «Чайный пакетик Розы Ли» в Косом переулке и Хогсмиде. Увлекается разведением низзлов, воспитывает домашнего зуву.
Xichen Chang | Сичэнь Чан | pb, 1935–1975 — дядя, аврор в Департаменте организации магического правопорядка, пропал без вести в 1975 году, считается погибшим.
Wangji Chang | Ванцзи Чан | pb, 1953 — отец, бывший хит-визард, ныне Глава Комитета надзора за импортом и экспортом магических зверей Департамента регулирования магических популяций и контроля над ними. После травмы не может выходить "в поле", но, не желая покидать Министерство, избрал иную, кабинетную должность.
Qing Chang (nee Wen) | Цин Чан (в дев. Вень) | pb, 1957 — мать, негласный матриарх рода, зам. главы Портального управления Департамента Магического транспорта.
Cho Chang | Чо Чан | pb, 1979 — старшая сестра, выпускница Рейвенкло, налаживает свою жизнь.

— Сюли, крошка, посиди спокойно, — пытается увещевать отец маленькую Юньси, у которой пока есть только детское имя, зато веры в себя, огромных планов по познанию мира и нежелания тратить драгоценное время на скучное обучение каллиграфии — точно хватит на парочку взрослых. — Мы ведь не хотим огорчить маму? — эти слова приводят её в чувство, заставив волосы мгновенно выцвести из шкодного ярко-розового в скучный и правильный чёрный — совсем как у самой главной для неё женщины.

Пожалуй, именно нежелание расстраивать строгую мать и вело Юньси по жизни, примерно до поступления в школу. Совершенно безграничное счастье вызывали редкие моменты, когда тигрица-мать (фигурально, конечно, но именно так за глаза называли Цин Чан в семье) позволяла себе выдать тонкую улыбку, демонстрируя довольство успехами дочери в десятках сфер, в которых от неё ожидали совершенства — ни больше ни меньше.

Уроки китайского, английского и латыни, каллиграфия, этикет и история магии, астрономия и травология. Скучный семиструнный гуцинь, от которого пальцы саднят — чтобы порадовать ба традиционными мелодиями, и более европейское фортепиано — чтобы на торжественном приёме вытолкнуть дочь на всеобщее обозрение с требованием сыграть что-то сложное и прекрасное. Сюли чувствует себя в клетке, то и дело срываясь с уроков и прячась в домашней библиотеке, чтобы почитать сказки и приключенческие романы. Она пока не позволяет себе шалостей, ведь мама будет очень ею недовольна.

Фехтование — сначала на деревянных палках с приглашенным учителем, потом на самых что ни на есть настоящих мечах цзянь с матерью: семейное наследие, поясняет отец. Красивая и опасная игрушка, соглашается Сюли, проводя кончиками пальцев по вязи иероглифов на лезвии. Ей всего восемь, и цзянь поет в её руках всего пару тренировок — мать слишком занята в Министерстве, у неё нет времени на дочь.

Летом 1997 года Сюли с бабушкой Розой отправляется в Китай, подальше от ужасов войны. Чо, только окончившая Хогвартс, от поездки категорически отказывается. С сестрой, что старше на целых десять лет, у них всегда были странные отношения — пообщаться им удавалось только летом, когда Чо приезжала из Хогвартса на каникулы, и то — Сюли была слишком загружена домашним дошкольным обучением, а Чо не горела желанием общаться с малявкой. Ревновала? Завидовала вниманию, что родители уделяли младшей сестре? Юньси так и не узнала ответов, чувствуя неловкость и холод при встречах с Чо — долгое время Чо кажется ей совсем чужой, недосягаемо взрослой, занятой своими делами, проблемами, подружками и мальчиками.

В Китае оказалось всё не так, очень непривычно, но… Свободно? Бабушка не третирует её уроками с наёмными преподавателями, а делится мудростью прожитых лет сама, со смехом принимая робкие детские шалости и никогда строго не наказывая Сюли. Она печёт самые вкусные в мире булочки бао, катает на зуву — огромном, но ласковом, как котёнок, и позволяет целый день носиться по округе небольшой деревеньки с другими ребятами. В Китае Сюли наконец чувствует себя ребёнком, порой пугаясь крамольной мысли: "Вот бы остаться здесь". Но она уже знает, что ей никогда не быть такой же, как её новые друзья — первый магический выброс случился год назад, да и волосы вечно приходится прятать под неснимаемой косынкой, чтобы не всполошить магглов. Её ждёт Хогвартс — та далёкая школа, что не позволила ей подружиться с собственной сестрой, или же совсем незнакомая и пугающая Махотокоро — если война вдруг не закончится.

Вернуться домой им удаётся только через два года, в 1999 — в Британии становится достаточно спокойно, и семья Чан наконец воссоединяется для празднования Китайского Нового года. Отрастив белоснежные заячьи уши в честь покровителя года, Юньси, облачённая в желтое ханьфу, весь праздник держится рядом с матерью, то и дело касаясь шёлка её длинного рукава — проверяет, не снится ли ей это. Цин Чан, ни разу не приехавшая навестить её в Китай, кажется далёким и сияющим божеством, до которого ей никогда не дотянуться. Так может пора прекращать пытаться?

Уже в одиннадцать младшая мисс Чан наконец получает своё школьное имя, оставляя "изящную и прелестную" Сюли в прошлом. Это имя, справедливости ради, никогда ей не подходило.

— Юньси, Юнь-си… — звуки мягко перекатываются на языке, с легким свистом срываясь с него. Да, ей нравится, — встряхивает упругими рыжими локонами, что давно и упорно связаны в её голове с счастьем. Её новое имя значит "гармоничный звук, полный надежды, энергии и жизненного смысла". И Юньси ищет этот самый смысл, понемногу научившись твёрдо смотреть матери в глаза и даже — немыслимо! — спорить с ней.

Хогвартс в первый же день вызывает у неё… Неприятие. Ну замок, ну свечи, ну потолок. Большой зал, полный преподавателей и учеников самых разных возрастов, немного пугает, но Юньси, вооружившись ёжиком угрожающе-чёрных прядей, храбро усаживается на стул, совсем незаметно вздрагивая, когда Шляпа касается её головы. Гриффиндор — вердикт незамедлителен, и Юньси совсем не жаль, что она не попала к зазнайкам-Рейвенкловцам, ведь она ни капли не похожа на Чо. А лев на алых знамёнах очень похож на бабулиного зуву, и юная гриффиндорка внезапно чувствует себя на своём месте.

По привычке Юньси с первых дней вгрызается в учёбу, ведь мать пишет ей каждую неделю, неизменно интересуясь успехами дочери, но она никогда не спрашивает о друзьях, о том, как та себя чувствует, не одиноко ли ей. И с каждым новым письмом ниточка, что связывает Юньси с семьёй, всё больше истончается — заинтересованность Цин Чан исключительно в учёбе дочери почему-то воспринимается как предательство. Ведь она не послушный солдатик, исполняющий приказы, не редкий артефакт, которым можно восхищаться, а живой человек, со своими печалями, страхами и радостями.

С каждым днём Юньси, у которой за всю жизнь было очень мало подруг-сверстниц, всё больше свыкается с новой жизнью, познавая прелесть жизни в окружении других девочек. Она быстро заводит друзей, чувствуя, как оковы, что сдерживали её природный темперамент, падают, позволяя ей раскрыться и сиять. Её дар метаморфмагии вызывает у окружающих удивление и восторг — даже несмотря на то, что в Хогвартсе Юньси такая не одна, она всегда рада развлечь друзей своими волшебными изменениями.

Лето возвращает всё на свои места — снова учителя, снова фехтование, мордредов гуцинь, недовольно нахмуренные брови матери и обезоруживающая улыбка отца, в котором Юньси нашла соратника. Но пережить эти пару месяцев оказывается проще, ведь она знает, что скоро вернётся в школу, к друзьям, шалостям, и даже преподаватели, что сначала вызывали в ней лишь недоверие и опаску, кажутся совсем близкими и родными.

С годами сёстрам Чан удаётся построить отношения если не близкие, то хотя бы приятельские — Юньси выпрашивает у Чо старые конспекты, пытается расшевелить её, такую опустошенную после войны, гоняет школьных сов с письмами и просит позаботиться об оставшемся дома низзле, которого не разрешили привезти в школу. От Чо она больше узнаёт о Гермионе Грейнджер, которая становится главным кумиром Юньси, вдохновляя её на борьбу за права — в первую очередь, девушек, а там, когда время останется, и прочих страждущих.

На летних каникулах после третьего курса Юньси выпрашивает разрешение погостить у магглорожденной подруги, и перед ней открывается маггловский мир во всей своей красе. Чан обменивает горсть галлеонов на фунты, забивает пол-цянькуня новыми, яркими и ужасно смелыми шмотками, которые старательно прячет от домашних, демонстрируя только ба, которая и сама оказывается не прочь прогуляться по Лондонскому Чайна-тауну в свободное время.

Единственное, что всерьёз беспокоит Юньси — непонимание восторга подруг от неловких подростковых свиданий с мальчиками. Её сердце свободно, и никому не удавалось задержаться там хоть на недельку — чтобы всерьёз, со вздохами и трепетом от одного вида объекта влюблённости. На вопрос о личной жизни гриффиндорка отшучивается — она слишком занята для этого дерьма, и поигрывает битой, чтобы никаких лишних вопросов точно не осталось.

Юньси Чан понятия не имеет, куда ведёт её жизнь, но она намерена взять от неё всё возможное и дышать полной грудью. И если для этого ей придётся вконец рассориться с матерью-тигрицей — что ж…

о вас
планы на игру, пожелания: поиграть в школу, попытаться пролезть в каждый клуб из ныне существующих (и передумать в процессе); выбрать свой жизненный путь; найти друзей, возможно, влюбиться; помочь сестре с ПТСР, пободаться с родителями, пару раз опозорить род; влететь в квесты;
играю не очень быстро, люблю посты-совместки, долго думаю над сюжетами, но с легкостью подхватываю чужие идеи;
в случае ухода: убейте или просто сотрите все воспоминания о существовании персонажа;
связь: тг @mucho_mistrust;
пример игры:

тот самый пост

Вместе они выглядят просто великолепно — будь это приём по случаю выхода в свет юных дебютанток, хищные мамочки, мечтающие сбагрить своё чадо в хорошие руки, уже давно атаковали бы и его, и Селвина со всей присущей им прытью, удивительной для весьма почтенного возраста некоторых дам. А не женат ли он часом? — мелькает быстрая мысль, но обручального кольца Адонис не обнаруживает, отчего его простреливает внезапной радостью.

Талиесин не похож на обычного посетителя его концертов — одет дорого, но совсем не вычурно, как те модники, что закупают весь гардероб у МакКвина или в фешенебельном бутике Блоксэм, что раньше, когда-то в прошлой жизни, частично принадлежал роду Эйвери. Слишком серьёзный, слишком собранный, но его выдает дыхание и настойчивые, откровенные взгляды, которых Селвин не скрывает и не стыдится. Это интригует и ужасно заводит — приличные джентльмены вроде него, очутившись в постели и вместе с костюмом сбросив весь свой лоск, оказываются теми ещё затейниками.

— Потрясающая честность, дорогой, — усмешка выходит немного жадной, будто Лливелин сам не верит в своё счастье — но ведь и правда не ожидал, ищет подвох, но не находит его. — Очень ценю, — кивает благодарно, снова пересекаясь взглядом с Талиесином сквозь зеркальную гладь.

Если это не разрешение, то, по крайней мере, предложение.

У Эйвери достаточно наглости, чтобы со спины пробежать длинными музыкальными пальцами по рукавам чужой мантии от плеч и вниз, и поднырнуть под руки, притягивая Талиесина ближе, притираясь почти вплотную. Спальня? Да к дьяволу спальню, он хочет видеть это гребаное произведение искусства со всех возможных сторон, рассматривать его часами, ловить его редкие полуулыбки и заставлять смеяться — интересно, насколько маска хорошего мальчика из приличной семьи приросла к этому конкретному Селвину? Интересно, как быстро получится её сломать?

С новыми игрушками Эйвери всегда превращается в жадного ребенка — быстро прикипает, практически влюбляясь, бесит окружающих мечтательными улыбками и постоянно витает в облаках, не выпуская из рук объект своей одержимости. Но он щедр и готов делиться, в его мире нет места ревности, поэтому при первых же её проявлениях с другой стороны Адонис быстро всё прекращает, не гнушаясь пользоваться гипнозом в наиболее отчаянных ситуациях: то, что случилось в Швеции, не повторится больше никогда. Он считает себя благодетелем, что исключительно от доброты душевной удостаивает всех нуждающихся восхитительным даром — своим обществом и вниманием, даёт им почувствовать себя нужными и любимыми. Адонис в своих глазах выглядит волшебным принцем из счастливой сказки, которая никогда не заканчивается общепринятым "долго и счастливо", и очень удивляется, когда его считают жестоким — разве может быть жесток тот, кто одним взглядом и переливами глубокого голоса заставит забыть о любой боли?

Брать и отдаваться, как в последний раз, наутро с вежливой улыбкой выпроваживая из спальни того, кому всю ночь возносил оды любви, поднимаясь выше Олимпа и сгорая дотла в чужих объятиях. Эйвери обрезал все свои корни ещё в восемнадцать лет, безжалостно разорвав все связи и отправившись в большой злой мир с гитарой наперевес и улыбкой, что умеет покорять и разбивать сердца. И теперь осознанно — или нет? — не позволяет себе прорастать, укореняться, переплетаться жилами с другими. Делит с ними постель, еду и дом, нежится в чужих объятиях как минимум по часу в день, чтобы чувствовать себя живым, но не пропускает никого дальше, ближе, глубже извечных хитрых улыбок, пошловатых шуток и пустых разговоров обо всём, но ни о чём.

Нельзя привязываться к людям всем сердцем, это непостоянное и сомнительное счастье. Ещё хуже — отдавать свое сердце одному-единственному человеку, ибо что останется, если он уйдет? А он всегда уходит.

— Я вынужден тебя огорчить, — Лив пытается сделать серьёзное лицо, но его выдают лучащиеся смехом глаза, — у моей кровати нет балдахина. Но, быть может, он имеется у твоей? — отвлекая гостя светской беседой, Эйвери расстегивает его мантию. Может быть, Селвин не такой уж и чопорный, как показалось на первый взгляд — по крайней мере, пока он не изъявляет желания выхватить палочку и проклясть наглеца на месте. Или хотя бы попробовать. — Но, если ты останешься до утра — ночами с моей постели можно смотреть на звёзды.

Из свойственного ему любопытства Лливелин отвлекается, чтобы бросить быстрый взгляд в зачарованное зеркало.

На артефакт наложены слишком простые чары — ему недоступны глубокие желания, из тех, что сам боишься осознать. Он лишь ловит мгновения, заключает в себя, как в ажурную клетку из тонких металлических прутьев, шустрые птицы-мысли, промелькнувшие на периферии сознания; гордо показывает их каждому, кто осмелится заглянуть в чистую зеркальную гладь, будто дама средних лет хвастает перед подружкой редкой певчей канарейкой с яркими золотыми пёрышками, и так же легко выпускает их, заполняясь белым туманом и стирая любые намеки на подсмотренную мысль — чтобы через короткий промежуток времени продемонстрировать любопытному зрителю что-то совсем иное.

Ничего нового, ничего неожиданного — зеркало показывает серию эротических картинок, переплетение тел, жадные поцелуи, его, Лливелина, клыки, вонзающиеся в чужую шею пониже подбородка. Последнее заставляет почувствовать пронзительный голод, и он поспешно отворачивается, возвращая своё внимание гостю, но слишком поздно — его буквально гипнотизирует тонкая жилка, трепещущая так нервно, из-за чего взгляд вампира, блуждающий по красивому лицу от глаз к губам — всё так же, через зеркала, — так и норовит сбежать вниз. Один молниеносный шаг, одно путешествие ресниц Талиесина вниз и снова вверх — и Лливелин уже стоит перед ним, с бескомпромиссной наглостью вторгаясь в чужое личное пространство, и мурлычет ласково, в упор глядя в серые глаза — проверяет границы дозволенного.

— Знаешь, мы могли бы подождать, сходить на пару свиданий, выпить в баре, я бы спел тебе серенаду и записал бы для тебя песню, но зачем откладывать — лично я предпочитаю начинать ужин с десерта, — не отдавая отчёта в том, как двусмысленно это прозвучало, он тянется к чужой шее и легко касается её губами, сжимая незаметно руку в кулак и вонзая ногти в ладонь, чтобы резким движением не вбить Талиесина в стену через полкомнаты и сделать хотя бы несколько торопливых глотков.

Клыки едва-едва царапают чужую кожу, но Эйвери держит себя в руках, ожидая согласия. Слишком быстро? Он излишне торопится? Да плевать, сейчас Лливелин слишком голоден. Селвин ведь взрослый мальчик, должен понимать прелести вампирской анатомии.

Почти двадцать лет он оттачивал свой гипноз — в случае отказа всегда можно заставить…