- Ничего не имеет смысла – именно так он отвечает на бесконечные письма, громовещатели и надоедливым гостям, обрывающим порог его мрачного, окутанного пылью, паутиной и запахом затхлой старости жилища. Ничего не может иметь смысл теперь, когда война осталась где-то на алеющем горизонте изуродованной школы, оседающая пылью из-под бегущих ног, окропившая тропинки и опушку леса алыми ручьями пролитой крови, грубая, жестокая и беспощадная. Эта война осталась в его памяти только бесчеловечной бойней, а не победой, она не стала ни зарей славы, ни ступенью к новой жизни, о чем лживо кричат первые страницы проклятого «Пророка». Рите Скитер бы переломать ее прыткое перо, а ее саму отдать на растерзание изголодавшимся по живой плоти дементорам, что были изгнаны в пустоту забытья, чтобы забыла о нем, о них! Всех и дала бы сделать спокойный первый вздох, не отравленный постоянным напряжением и ожиданием чего-то неотвратимо жуткого. Хотя, если взглянуть на Гарри Поттера сейчас, сидящего за заваленным бутылками и пустыми картонными коробками из-под пиццы столом, сгорбленного, в истерзанной временем клетчатой рубашке, свисающей на тощем теле словно видавшая виды тряпка, тут же приходит понимание, что на самом деле все жуткое уже произошло. Он не похож на человека, чье имя стоит рядом с « Герой нашего времени!», скорее на пройдеху и видавшего виды пьяницу, чьи заботы ограничены заказом очередной пеперони и новой порции виски, чтобы хватило до утра, а дальше он погрузится в пучину беспокойных снов, убаюканный прожигающим горло и воспаленный желудок алкоголем. И так из дня в день, он прячется за магией дома, не впускающей в себя ни друзей, ни прессу, ни просто желающих поглазеть на мальчика – который – черт – подери – снова – выжил, окруженный мраком зашторенной комнаты, снова и снова ворчащим домовиком, таскающем на шее проклятую подделку крестража и десятками так и не распечатанных писем, усеивающих старые прогнившие доски пола белоснежным покрывалом бумаги. Изредка с мрачного коридора доносятся пронзительные вопли Вальбурги Блэк, обещающей ему все проклятья мира, пока педантичный, любящий Кикимер с нежностью протирает пыль с потрескавшейся рамы, что-то тихо приговаривая своей любимой, но уже давно мертвой хозяйке.  У Гарри нет сил даже слушать ее оглушительные вопли, он просто тянет к потрескавшемуся рту очередной стакан и впадает в ступор, пока перед глазами проносятся, словно снимки фотопленки картинки из недалекого прошлого, где улыбаются оба близнеца, Ремус рассказывает ему про родителей, а Сириус обещает, что когда-то они обязательно будут вместе. Всего этого уже никогда не будет. А он уже не имеет сил ходить среди людей, чьи надежды и жизни были разрушены и искалечены его неспособностью спасти.

Гарри Поттер не сумел побороть депрессию.
Гарри Поттер оказался врагом сам себе. И никто больше.

Где-то на задворках оставшегося сознания он слышит, как кто-то неистово тарабанит в входные двери и что-то пронзительно кричит. Он слышит отрывки – Гарри, наргл тебя дери, Поттер… - кажется, это Гермиона пытается пробить оборону его дома, выколачивая в дереве двери своими маленькими кулачками неровные ритмы боя. Пальцы врезаются в кожу головы, он тянет на себя всклокоченные волосы и тихо стонет от безысходности, потому что точно уверен – если она решила попасть в дом, то ни ночь, ни время не остановят ее от задуманного. И все равно рано или поздно ее придется пустить на порог дома, пока вокруг не собрались зеваки и желающие понаблюдать за спектаклем Героини войны, такой же отчаявшейся и сломленной, но она хотя бы находит в себе силы жить дальше и не прятаться за давно не мытыми стаканами и горой картонных коробок. Ему стыдно за свою слабость, за отсутствие духа и нежелание идти на контакт, но выбора нет, придется посмотреть в шоколадные глаза школьной подруги.

Разношенные домашние тапки противно шуршат по паркету, пока он медленно переставляет ноги, громко проклиная все вокруг, под гадкое хихиканье домового эльфа, выглядывающего из-за тяжелых штор, цвета горящего на солнце рубина. Пальцы беспощадно трут покрасневшие мутные глаза, Гарри Поттер без очков слеп как крот, но кому нужно зрение, когда ты решил отдать свою жизнь бутылке с алкоголем? Дверные косяки больно врезаются в плечи, Поттер шипит от боли, не прекращая свой монолог ругани, но все равно распахивает входные двери, щурясь от яркого утреннего света, проникающего в дом впервые, за долгое время.

- Какого черта, Грейнджер? Зачем ты пришла? Уходи – он хрипит от непривычки, голос ломается как у подростка и это раздражает еще больше, чем незваная гостья на пороге, с двумя пластиковыми стаканчиками ароматного крепкого кофе. Как будто бы это поможет. Как будто бы от кофе он улыбнется, сбреет всклокоченную бороду и пойдет нести радость в мир, забыв обо всем. Забыв о своих личных проигранных битвах и утратах, которые не замажешь маркером, не выбросишь в мусорное ведро, словно испорченные по невнимательности бумаги.- Если ты пришла спасать меня, то только зря теряешь время. Убирайся, мне не нужна помощь, ни твоя, ни кого-то еще - он сердито трет переносицу двумя пальцами и медленно пятится обратно в дом, как будто бы за порогом его ждут умиротворение и абсолютная расслабленность. Как легко обманывать самого себя, когда на крыльце дома не стоит воплощение его страхов и стыда, закутанная в теплый осенний свитер крупной вязки, с выбившимися из хвоста непослушными прядками и уставшим, тяжелым взглядом женщины, чья жизнь никогда не была легче, чем его.
И ему вновь стыдно за свои слабости.

Отредактировано Harry Potter (2021-10-09 21:19:40)

Когда все только начало идти на лад, они с Джинни сидели на берегу Черного озера и, лениво бросая в пугающе ровную водную гладь камни, фантазировали о будущем. Там были и красивые растения, расставленные по особняку, и новый фарфор, смех детей и друзей на заднем дворе, жарящих ароматный барбекю( Гарри даже в какой-то момент почти поверил в эту сказку), стажировка Джинни в сборной страны и еще много красивых, разноцветных картинок, искрящихся в мыслях яркими мечтами, которым не суждено сбыться. Потому что за окончанием войны пришли разруха, боль, вереница нескончаемых похорон, когда они только успевали трансгрессировать от одной могильной плиты к следующей, крепко сжимая кулаки под длинными рукавами своих черных мантий. И этот монотонный, сухой голос очередного священника, вымаливающего у неба упокоение, мир и еще с десяток никому уже не нужных благ, потому что все мертвы, покоятся в красивых одеждах, спокойные и бледные, с древками своих волшебных палочек в руках. Плевать мертвецам на все блага забытья, того мира, что ждет их за пеленой жизни. На то они и мертвецы, чтобы быть безразличными, отстраненными и совершенно пустыми, с опущенными веками, пахнущие вереском, ладаном и еще чем-то неуловимым, терпким ( когда-то джинни сказала ему, что именно так пахнет настоящая смерть). Теперь этот запах стоит перед ним плотной стеной, не отпускает, он пропитал переносицу, въелся в обоняние и следует день за днем, наступая на пятки, шепчет немыми губами – все есть смерть. И Гарри Поттер согласен, когда подносит к потрескавшимся, в раз выцветшим губам стакан с крепким алкоголем, согласен, когда сидит час за часом в глубоком кресле, вжимаясь подушечками пальцев в череп, согласен даже когда спит, когда мечется по давно не стиранным сероватым простыням, подгоняемый не заканчивающимися кошмарами, которые на самом деле воспоминания. Гермиона писала ему что-то о психотерапии, о магглах и их невероятных возможностях гипноза. Рон обещал найти лучших в Мунго, они даже присылали ему зелья сна без сновидений, тонизирующие, восстанавливающие. Молли завалила кухонный стол письмами, громовещателями и тонной своих фирменных пирогов, которые в итоге утратили истинный вкус из-за постоянных чар стазиса. Каждый пытался помочь, но никто так и не понял одной простой истины – Гарри Поттер никогда не хотел, чтобы его спасали. Он не просил о помощи ни во времена школы и постоянных скитаний в поисках победы. Не просил, когда стоял между жизнью и смертью на идеальной платформе, всматриваясь в мудрые, родные глаза Альбуса Дамблдора, спасающего его от самого себя. Но он не хотел спасения. Нет. Он мечтал только об одиночестве, покое и абсолютной непричастности к происходящему в мире. Гарри Поттер мечтает только перестать быть самим собой. Он не хочет быть парнем со шрамом, тем самым, который снова – выжил. Он не хочет быть победителем, героем войны и еще Мерлин знает кем.
Гарри Поттер хочет быть самим собой – всегда стеснительным мальчишкой, который никогда не доделывает эссе до конца, опаздывает на занятия, обожает квиддич и мечтает о рыжеволосой Уизли, смотрящей на него своими огромными зелеными глазами через весь гриффиндорский обеденный стол.

- Чего ты хочешь от меня? – ароматный кофе с шоколадной крошкой приятно обволакивает пересохший рот, стекает в урчащий от постоянной пиццы и алкоголя желудок и от этого становится немного, но лучше. Он даже не смотрит больше на подругу словно оборотень, готовый броситься в бой, скорее как уставший от самого себя и навязчивости окружающих молодой мужчина, ожидающий только ради вежливости ответа, но на самом деле не слушающий. – Гермиона, ты хочешь услышать от меня, как сильно я жалею о своем поведении? Как мне жаль, что я игнорирую мир, который абсолютно игнорирует мои просьбы оставить меня в покое? Так вот, мне не жаль, подруга. И прекрати ты уже курить – он тянет пальцами тонкую коричневую сигарету из губ Гермионы Грейнджер, топчет на крыльце своего собственного дома и ведет носом от запаха табака и вишни, окутывающих их мягким убаюкивающим послевкусием. Кто бы сказал ему еще год назад, что Гермиона Джин Грейнджер, самая блистательная ведьма своего поколения будет стоять в растянутом вязаном свитере, с пластиковым стаканчиком кофе и, Мерлин подумай! Курить маггловские сигареты, устало потирая костяшками пальцев свои красные от слез и недосыпа глаза, Гарри бы засмеялся в ответ. А теперь и сам медленно разрушает сам себя, разъедая тело токсичностью, а душу самобичеванием. Они определенно стоят друг друга, разбитые, сломленные, отравленные.

- А что еще ты предлагаешь мне делать? Блистать на страницах пророка? Спасать школу? Штурмовать Министерство в попытках кого-то спасти, что-то доказать? Я устал. Они хотели от нас победы и мы дали им ее, а теперь я хочу одиночества, но никто почему-то не пытается услышать мою просьбу – он только сейчас наконец-то смог рассмотреть свою лучшую подругу, щурящую свои огромные шоколадные глаза под утренними лучами осеннего солнца. Такая худенькая, что кажется только прикоснись и кости рассыплются пеплом под пальцами. Тонкие запястья виднеются из-под широких рукавов, с тонкими линиями голубых вен, просвечивающих под нездоровой бледной кожей. Огромные синие пропасти под глазами, острые скулы, проведи пальцем и порежешься, и этот уставший, слишком взрослый для девятнадцатилетней девушки взгляд, обрамленный краснотой и разбитой капиллярной сеткой в белках глаз. Она устала от постоянной надобности что-то делать, идти, пытаться жить и спасать своих любимым от саморазрушения. А он только может раздраженно кричать и упрекать всех в своей слабости, в собственной несостоятельности и неспособности наконец-то выбраться из пучины жалости к самому себе. И Гарри Поттеру на самом деле стыдно, но никогда не хватит смелости признаться ей в этом. Потому что на самом деле он трус и слабак, прячущийся за крепкими стенами и родовой магией своего дома.

Пустые взгляды прохожих проскальзывают сквозь них, словно через тонкую призму, шарят бездумными взглядами по иллюзии узких маггловских домов, глаза пустые, каждый обременен своим настоящим, никому нет дела до того, что под тонкой вуалью магии сейчас стоят двое молодых людей, покалеченных ( не снаружи, не думайте, с виду они не так плохи, хотя, кого мы будем обманывать?), сбитых с пути, молящих о помощи, и тут же скидывающих с себя любые попытки быть спасенными. Они тонут сами в себе, в боли, в разрухе прошлого, тянущейся по пятам, словно надоедливая уродливая старуха, просящая подаяния, не желающая видеть безразличие к себе. И он тонет в особенности, утягивая за собой в бурлящий водоворот постоянной, колючей, застилающей глаза песочной бурей боли, настойчиво протягивает руку в безысходность, не пытаясь осознавать всю катастрофу происходящего. А в зеленых мутных глазах стоит пустота и налет упрямства – « мне все равно» - монотонная мантра, подкрепленная виски, пропитанная запахом не свежего алкоголя. Новый девиз, если бы мог, то вывел бы на запястье проклятым пером Амбридж, чтобы после показывать всем и каждому, молча тыча запястьем в лицо. Это словно плевок в глаза тем немногим, кто искреннее переживает, печется, стучит в закрытые двери и верит – он обязательно образумится и придет, нужно только немного времени. Но время скоротечно, оно просыпается через сито, ускользает, забирая с собой и крупинки надежды, тающие в разбитых помутневших осколках душ его близких. Раньше, в той жизни, где для Гарри Поттера было отведено место мессии, он никогда не позволил бы себе быть вот таким – замызганным мужчиной, с опавшими, покрытыми тонкой сеткой морщин щеками, севшим от постоянного пьянства голосом, острым худым подбородком и торчащими из-под расстегнутого ворота старой рубашки ключицами. Тот Гарри ценил крупицы любви, подаренные ему друзьями, хранил в себе воспоминания прекрасных моментов единения, колдографии с праздников и уютных семейных вечеров, когда все заливисто, на перебой смеются, весело звенят бокалы, магические пластинки прокручивают в себе звуки приятной, бархатной музыки и нет места для печали. Жаль только, что больше не существует того самого Гарри.

- Да я бы и рад пойти к черту, вы не даете! Только и делаете, что шастаете сюда день ото дня, шлете открытки, выбиваете двери, а от тыквенных пирогов  Молли меня уже просто мутит! Оставила в покое? Молодец, золотая девочка Гермиона, вот только я не указывал сроков уединения, не писал записок, с просьбой дать мне небольшой отпуск на три месяца, не обещал вам всем абсолютно ничего! Моя роль закончилась в этом проклятом мире лжи, грязи и постоянного кровопролития. Дайте мне быть одному. – голос срывается, скрипит от боли в связках, он и сам не замечает, как нависает над хрупкой девичей фигурой, выплевывая ей в лицо всю обиду и боль, терзающие его изнутри дьявольскими силками, разрастающимися в мраке безнадежности. Маленькая ладошка чуть сжимает плечо и он отшатывается в строну, боится, что не сдержится и потом будет горько жалеть о своих порывах ( Гарри Поттер оставил гематомы на запястьях Гермионы Грейнджер – как вам такая сенсация года?), только отступает на шаг назад и уже не срывает глотку в нет, только смотрит из под пушистых ресниц, медленно заставляя себя успокоиться.

– Мне плевать на Скитер, Пророк, прочие издания. Плевать на сплетни, жажду докопаться до истины моего заточения. Пусть думают, что их герой пал, рассыпался пеплом в мире, который больше не нуждается в спасении. Я больше не хочу никого терять, Герми, не хочу чувствовать ту боль, растерянность, ощущение абсолютной беспомощности. Жить так, как сейчас, намного легче –нет ни друзей, ни семьи, только виски, пицца,проклятый домовой эльф и чертова не закрывающаяся картина, раздающая свои едкие комментарии на лево и на право. Но они – не вы. Их я не люблю, и не буду страдать от потери. Я слишком много потерял в этой жизни, новая боль просто убьет меня. Даже с Дурслями мне было легче ужиться - им просто было плевать есть я или нет – он механически тянет ее за выбившийся из хвоста курчавый завиток волос, пружинкой подпрыгивающий обратно к бледному покатому лбу (такой привычный, но забытый жест дружбы), улыбается одними уголками губ воспоминаниям о подруге, такой забавной с серьезным выражением лица, тогда еще с не ровными зубами и вихрем непослушных локонов на голове, никогда не поддающихся укладке. Да они и не пыталась на самом деле, погруженная в толстые талмуды по трансфигурации, хлипкие от времени пергаменты с зельями и свои обожаемые руны.

- Ты ведь не отстанешь, да? Маленький торнадо, сносящий на своему пути все преграды, даже, если это ее лучший друг, просящий об одиночестве – она вызывает в душе разливающее чувство теплоты, уюта и доверия – все то, от чего Гарри Поттер бежал все эти месяцы, спасался бегством словно крыса, забывая ( будем честными перед собой – намеренно игнорируя) о чувствах других.

- Заходи, только давай договримся тут – без нотаций о бардаке, хорошо? – он распахивает двери перед курносым, усыпанным веснушками носом подруги и терпеливо ждет, пока та проскользнет в затхлость и темноту прихожей под свирепый писк миссис Блэк « ты пустил на порог чертову грязнокровку, идиот,ты что, слепой или тупой?!» и наконец-то улыбнулся по настоящему, погружаясь в воспоминания минувших лет, когда Сириус разъяренно спорил с портретом собственной матери о чести, собственных правах в доме и том, что негоже называть людей грязнокровками, да и вообще судить исключительно по чистоте крови.

Отредактировано Harry Potter (2021-12-22 01:03:49)