Говорят, люди могут привыкнуть абсолютно ко всему.
Врут.

Одри уже не первый год ухаживает за своим мужем, пытаясь вернуть его в то состояние, в котором он был до попадания в Азкабан, но привыкнуть к этому никак не может. Нет, не ко всему, конечно. Она привыкла к тому, что Ричарду нужно уделять больше внимания, к тому, что приходится водить его в Мунго, где каждый раз разводят руками, и даже к тому, что нужно за ним ухаживать, как за ребенком. Это всё действия, которые можно делать механически.

Но к тому, что столько лет не слышишь звонкого смеха, подколок и шуток. Что теперь человек, буквально излучавший оптимизм, больше не подбадривает тебя. Не реагирует почти ни на что. Совсем не похож на себя. К этому не привыкнешь, нет.

И нечего к этому привыкать, всё будет хорошо, - твердит Одри сама себе. Ричи на твоем месте никогда бы тебя не бросил и не сдался, он всегда был оптимистом. И будет им когда поправится.
Именно из-за оптимизма он и оказался здесь, разве нет?, - откликается в голове что-то другое, непонятно откуда взявшееся, мерзкое. Но эти отголоски собственного разума Одри не слушает. Она сильная и обязана справится. По-другому и быть не может. И раз целители всё еще заставляют приводить Ричарда на бесконечные осмотры, значит есть надежда. И Одри цепляется за неё мертвой хваткой. Хоть от той радости, что охватила её после новости о том, что муж жив, остались только крохи. Редкие проблески. Она всё равно ни за что не сдастся.

На очередное обследование Ричард отправился совсем недавно. Должен был лежать в больнице еще несколько дней, целители придумали еще какие-то обследования, которые должны помочь найти способ поставить мужа Одри на ноги. Вернуть его. Одри никогда не была сильна в зельях, а в целительстве тем более, поэтому многого не понимает и даже не спрашивает. Может просто не хочет вникать в вопрос, чтобы не утяжелять свою жизнь осознанием того, насколько мало у Ричарда шансов стать прежним. Ведь даже если в глубине души она понимает, что надежды почти нет, не может позволить себе опускать руки. Он бы так точно не сделал. Будь муж на её месте, он бы справился гораздо лучше.

Этим утром, как раз когда Одри допивала чай и собиралась на работу, из Мунго пришло письмо, где сообщалось, что Ричарда выписывают прямо сейчас, и он должен срочно освободить палату. Неприятный сюрприз. За эту мысль Одри тут же ругает себя. Она не должна так думать. Должна радоваться, что муж возвращается домой, что будет рядом, не важно в каком состоянии. Но внутри как-то противно от себя и тяжело от подозрения, что выписка пораньше в их случае - это недобрый знак. Но отнюдь не это расстраивает её больше всего.

Сегодня в Министерстве важное слушание в самом начале дня, где решится, нужно ли ограничивать свободу передвижения призрака, дело о котором как раз вела Одри. Он доставил ей немало хлопот, и ситуацию так и не удалось решить мирно. Девушка потратила очень много сил, чтобы довести дело до слушания, не так уж просто заставлять бестелесных созданий, являться туда, где их будут судить. Она не любит, когда кого-то ограничивают в свободе, но иногда просто нет другого выхода. Поэтому пропустить такое важное событие Одри себе позволить не может. Значит, необходимо попросить кого-то забрать Ричарда.

Одри достает пергамент и своим мелким округлым почерком строчит для Перси небольшую записку с мольбой помочь ей в этой почти безвыходной ситуации. Больше обратиться не к кому. Он её единственный друг, оставшийся рядом после войны.

"Перси, здравствуй, мне очень нужна твоя помощь! Ты, наверное, очень занят, но мне больше некого просить.
Только что получила сову из Мунго, что Ричарда срочно нужно забрать. А у меня заседание, и оно скорее всего надолго, я никак не могу на него не явиться. Если сможешь, прошу, помоги ему добраться до нашего дома.
Пришли, пожалуйста, ответ как можно быстрее. Спасибо.
Одри"На самом деле Одри очень совестно. Перси наверняка работает. Наверняка занят. Был бы другой выход... Но его нет.

И вот сова уже несет записку в Хогсмид, а Одри крутится в зеленом пламени камина.

Она отправляется в Министерство с тяжестью на сердце. Ведь что делать, если Перси не сможет помочь, она не представляет. От этого невероятно тревожно. Мало того, что дело скользкое, неприятное и очень ответственное, а Одри не очень-то хороша в публичных выступлениях. Так еще и муж, которого попросили забрать как можно более срочно, ждет в больнице, пока кто-нибудь поможет ему вернуться домой. Ведь сам он не может ни аппарировать, ни пользоваться сетью каминов из-за тяжелого состояния.

Но ей повезло. Когда Одри уже подготавливается к слушанию, к ней в кабинет прилетает ответ. Перси сможет. Она выдыхает. Это хорошо.

Заседание утомляет. Много вопросов, придирок, объяснений, показаний. Хорошо, что не приходится беспокоиться еще и о Ричарде. Всё действительно затягивается надолго, но в итоге выносится решение, на котором настаивала Одри. Призраку запрещают отдаляться от своего дома.

Больше срочных дел в Министерстве нет, поэтому Одри отправляется домой через каминную сеть. Выжатая, как лимон, но довольная итогом заседания.

- Я дома, - тут же громко сообщает она, выходя из камина и отряхивая мантию. Наверняка Перси остался, чтобы дождаться её прихода, так что будет возможность сказать ему все слова благодарности лично.

Первое, что говорит о присутствии Перси - это не голос и не его появление в поле зрения. Дома вкусно пахнет чем-то с кухни. Ричард не может готовить себе сам. Теперь. Запах, попадая в ноздри, отправляется куда-то дальше, и вместо реакции нормального человека, в виде аппетита, вызывает у Одри только стыд. Она так радовалась, что Перси сможет помочь, так радовалась, что может во время заседания думать только о работе, а о Ричарде позаботится тот, кому Одри безоговорочно доверяет. Но запах еды вызывает слишком много лишних чувств. Уют и забота кажутся какими-то лишними в их доме, забытыми. Напоминающими о времени, когда об Одри кто-то постоянно заботился. О времени, когда Ричард готовил ей обед сам и встречал её с работы, подходя в нужное время к камину. А теперь...

- Рада тебя видеть, - говорит Одри, на миг приобнимая Перси в качестве приветствия, и слабо улыбается. Взгляд на несколько мгновений виновато опускается в пол. Но девушка с усилием берет себя в руки и снова смотрит Перси в глаза. - Спасибо большое, - звучит это все слишком неловко. И вообще о всего происходящего неловко. - Не стоило, правда, я ведь и без того тебя отвлекла. Спасибо, - добавляет она еще раз, будто это поможет донести степень благодарности.

Будто слова скажут о том, как Одри неловко, что пришлось оторвать Перси от работы. Неловко, что он и без того уже сделал слишком много. И продолжает делать то, за что Одри расплатиться уже никогда не сможет. Вернуть должок за все, что Перси для нее сделал, невозможно. Помощь с квартирой - мелочь. Одна мелочь. Помощь с тем, чтобы человек не наделал глупостей. Всего одна. А на счету Перси уже сколько? Сотни?

Но и этого, видимо, мало, ведь Перси не мог ограничиться помощью и обедом, он, конечно, разложил все бумаги в аккуратную стопочку. Конечно, в каком-то определенном порядке. Таком, что их будет очень удобно изучить. Одри улыбается, увидев бумаги. Это так похоже на Перси. А ведь теперь, когда он не работает в Министерстве, а девушка постоянно привязана к мужу, которого нельзя надолго оставить одного, они видятся не так уж часто. И общаются теперь скорее урывками. Письмами. Редкими визитами Одри в Хогсмид. Совсем не так, как раньше. Улыбка затухает от таких размышлений.

- Спасибо большое, я бы не справилась сегодня без тебя, - снова благодарит Одри. В который раз она говорит это за время их знакомства? В который раз не справляется без Перси, но ничего не может дать взамен.

Перси объясняет что-то о хороших прогнозах, но Одри больше не верит подобным словам. Чтобы заставить её искренне поверить, что Ричард идет на поправку, нужно что-то гораздо более весомое, чем слова друга, желающего её порадовать. Она берет бумаги и хмурится. Ничего нового. И ничего хорошего там нет. Целители снова не могут сказать ничего конкретного и придумывают новые и новые обследования. Бумаги отправляются обратно на стол, но Одри, как обычно, не справляется с управлением собственным телом, скованным задумчивостью, и часть записок падает со стола.

- Ох, - девушка тут же лезет в карман за волшебной палочкой, чтобы с помощью магии поднять бумаги с пола и вернуть на стол в ту аккуратную стопку. Кроме того, что часть записей помята, и теперь немного выбивается из общей картины, ей это удается. - Ты ведь останешься хотя бы на чай? - с надеждой спрашивает она, чтобы заодно перевести тему болезни Ричарда.

Ей совершенно не хочется говорить об этом. В принципе. А особенно не хочется говорить об этом с Перси. Он и без того стал слишком уж мрачным после того, как перестал работать в Министерстве. И без того переживает кучу всего. И с семьей, и с работой, и возможно с чем-то еще, что скрывает за встревоженным лицом. И нагружать его еще и своими проблемами Одри не желает. Все равно с главной проблемой Перси помочь не в силах. Только лишний раз трепать чужие нервы.

- Я поставлю чайник, - сообщает Одри тут же, потому что совсем не хочет услышать отказ. - И где-то у меня было тыквенное печенье. Ты голодный? - подает она голос, уносясь на кухню. Там действительно кипит что-то вполне аппетитное в небольшой кастрюле. Гости в их доме бывают так редко, что за все годы Одри даже не купила достаточное количество посуды. В этом было так мало смысла...

В конце концов через несколько секунд и парочку взмахов волшебной палочки, вода закипает и оказывается в заварнике с чаем. Стараясь быть как можно аккуратнее и думать только о чае, а не обо всяких посторонних вещах, Одри перемещает чайник, две чашки и тарелочку с печеньем на стол. Справляется без происшествий.

- Я сейчас вернусь, буквально на секундочку. Нужно проведать Ричарда, - тоном, полным раскаяния говорит Одри. - Хочу поздороваться, - объяснила она, хотя может и не стоило этого делать.

На слова о том, что Ричард будет рад, Одри только улыбается немного грустно. Все эти подбадривания от Перси кажутся безумно неловкими. Со стороны ведь еще очевиднее, что Ричард совершенно не понимает, с кем говорит. Нет, он отличает Одри от других, но толк от этого, если он не понимает при этом, даже то, что она его жена. Не помнит всего, что между ними было. Не осознает ничего, кроме того, что Одри всегда рядом. О причинах он задуматься больше не в силах.

- Да, конечно, - мужественно говорит Одри. Ей нельзя сомневаться в себе. Потому что кроме нее у её мужа никого нет. В единственном шансе не сомневаются.

Ричард, как обычно, пробормотал что-то невнятное в качестве приветствия, не вылезая из кровати. Одри еле слышно вздохнула. Почему-то ей казалось, что хоть её муж не помнит, кто она такая, все равно сможет трактовать её охи и вздохи, как нечто оскорбительное. Как-то это было неправильно: показывать ему свои чувства. Будто он мог распознать все это отчаяние и боль и принять на свой счет.

- Привет, милый, - через силу улыбается Одри и поправляет подушку аккуратным жестом. Ричард снова бормочет что-то невнятное и тоже улыбается. Но от старой улыбки в этом ничего нет, пустая гримаса. От настоящей улыбки все вокруг не могли сдержаться, улыбаясь в ответ. Она вообще была словно приклеена к его лицу, но никто не посмел бы упрекнуть его в том, что она ненастоящая.

Будь на месте Одри кто-то иной, он бы сказал, что Ричард похож на призрака. Но это было не так. Совершенно парадоксально призраки казались гораздо живее. У них оставалась вся их память, они вспоминали людей, которых знали при жизни. Могли полноценно разговаривать...

Вдруг тишину прервал вскрик Перси и Одри тут же понеслась обратно в зал. То, что с Ричардом все в порядке, она уже убедилась.

- О нет, - взволнованно вздыхает Одри, рассматривая открывшуюся картину вблизи. Перси на полу и держится за ногу. Чертов чайник. Чертова неловкость. Вечно от нее кто-то страдает.

- Прости, я наверное поставила его слишком близко к краю, - девушка приобретает безмерно виноватый вид. - Прости, прости, агуаменти, - говорит она, присаживаясь рядом с Перси на колени, направляя палочку на место, где виднеется след от кипятка. Холодная вода немедленно заливает голень, а вместе с ней и ковер. - Ох, я сейчас уберу, - начинает еще сильнее суетиться Одри и одним взмахом палочки высушивает натекшую лужу. Штанину Перси при этом оставляет мокрой намеренно, чтобы холодная вода продолжила остужать ожог. - Я совсем не умею пользоваться целительской магией, я сейчас поищу, где-то было зелье от ожогов. - бормочет она себе под нос, снова оправдывается.

Ожоги и порезы - это обычное дело, когда ты Одри Лэмб. Когда ты неловкая волшебница себе на уме, способная разбить голову о фонарный столб, слишком сильно уйдя в свои мысли. Можно было бы за это время и научиться залечивать простые раны. Но какой в этом смысл, если всегда можно пополнять запасы зелья, не рискуя неудачным заклинанием сделать только хуже.

Хоть обычные заклинания давались Одри легко, для целительства нужен был особый подход и особая точность, которой сложно достичь, пока снова болит какая-либо часть тела. Особенно, когда это рука, в которой ты привык держать палочку.

Одри вскакивает, на ноги и в шкафчике находит маленький пузырек с жидкостью подозрительного цвета и этикеткой, сообщающей, что внутри экстракт бадьяна.

Девушка протягивает Перси руку, чтобы помочь встать и переместиться на стул. Снова из-за её невнимательности кто-то пострадал. Не зря отец в детстве в шутку говорил, что Одри стоит начать ценить холодный чай.

- Давай помогу тебе пересесть, на стуле будет гораздо удобнее. Оно отлично помогает от мелких травм, - сообщает Одри, демонстрируя пузырёк. Забота о ком-то настолько сильно въелась в её жизнь, что она даже не думает, что в том, что Перси облился кипятком может быть виноват сам Перси. Или что он и сам способен обработать свою рану.

С тем, чтобы пересесть на стул Перси справляется и сам, без помощи Одри. Наверное, она и правда немного забылась и привыкла постоянно помогать Ричарду, встраивая подобные действия в свою жизнь настолько, что потом невозможно ничем их вымарать из привычек. Но ей нельзя забывать, что вокруг нее есть другие люди. Есть Перси, который никогда не просил помогать ему, как ребенку. Наоборот, всегда помогал ей, как маленькой, несамостоятельной девочке...

От экстракта бадьяна Перси не просто отмахивается, а говорит про цену, отчего Одри становится немного не по себе. Конечно, когда мужа сначала забрали в Азкабан, а потом он вернулся в плачевном состоянии, жить стало гораздо сложнее. Но Одри никогда не экономила на таких необходимых вещах, как экстракт бадьяна. А для человека с ее уровнем внимательности, это была практически незаменимая вещь, о цене которой девушка даже не задумывалась, и теперь из-за этого ей невероятно неловко.

Но Перси не дает ей сморозить на это какую-то глупость, продолжая говорить, теперь о том, что расставил бы всё наиболее безопасно. И Одри понимает, что это умно и рационально, очень похоже на Уизли, но совсем не похоже на нее саму. Как обычно Одри думает о призраках с работы, Одри думает о том, какие лекарства дать Ричарду, Одри думает о том, как всё успеть и как вовремя пополнить запасы летучего пороха, чтобы не опоздать на работу, но о глобальных изменениях в доме, где будет жить её муж, она не думает.

Такое происходит не в первый раз. Не в первый раз Перси говорит ей какие-то простые вещи. Не первый раз у Одри ощущение, что её отчитывают, объясняя простые истины. Но как обычно, Перси прав.

- Нет, - тихонько говорит Одри, виновато закусывая губу и на секунду опуская глаза, тут же поднимая их обратно, поймав себя на этом неловком жесте.

Лекцию о том, как правильно можно подготовить дом, Одри слушает внимательно и все так же виновато. Почему-то от слов Перси гораздо сложнее уйти в пространные размышления о случайных вещах. Как в детстве, когда мама ругала Одри за очередную разбитую чашку или пролитый тыквенный сок. Или когда начальство отчитывало за описки в бумагах. Но слова Перси почему-то всегда выбивали из размышлений, словно они всегда четче звучали в голове. Может, потому что Перси всегда исправлял её ошибки, не ради того, чтобы отчитать, а потому что они друзья.

- Да, ты прав, это разумно, спасибо, - кивает Одри задумчиво. Она даже не предполагала, сколько бытовых заклинаний прошло мимо нее, пока она была всеми мыслями в министерской работе. И почему Одри не додумалась, что такие есть... Получается, что своей невнимательностью, она столько времени подвергала мужа опасности. Совершенно глупой, ненужной и легко предотвращаемой опасности.

Эта мысль уже отражается на её лице печальной нахмуренностью. Одри погружается в мысли о том, что ей нужно быть внимательнее хотя бы в вещах, касающихся Ричарда. Потому что Перси не должен доделывать за ней все. И тем более доделывать то, что касается дома и Ричарда.

Но следующие слова не просто печалят, не просто заставляют задумываться, они буквально выбивают воздух из легких Одри, словно она только что споткнулась и упала на грудь. Слова слишком жестоко приземляют. Перси высказывает то, что Одри уже знает, но ни за что не соглашается признать. Она некоторое время просто хлопает ртом, не в силах дать ответ. Что сказать...

- Нет, не думала, - говорит Одри снова закусывая губу, совсем не виновато, а словно не хочет не дать сорваться с губ чему-то лишнему. - Это обязательно сработает, - тихо, но очень уверенно говорит она. - Нужно просто время.

Ни разу в жизни Одри никто не говорил, что она упрямая, но за жизнь Ричарда она цеплялась смертельной хваткой, не в силах её отпустить. Пусть даже тысячу раз со стороны всё было ясно. Пусть Перси считал, что всё потерянно. Но Ричарду не может быть лучше в Мунго, чем с женой дома. Пусть даже он не помнит, что Одри его жена. Зато Одри помнит, что это её Ричард. И не упустит даже самый маленький шанс на то, что все снова будет так, как раньше.