// настя полева - тацу

сорок солнцестояний и сезонов дождей,
тацу ждет приказаний от погибших вождей.

джинни усмехается, слушая за стеной, как билл ставит лонгботтома на место. не то, чтобы эта реакция вызвана сестринской солидарностью, но брат прав - невилл заигрался, ведомый своими страхами, путами, он не замечает, что вокруг него люди живые, а не мертвые. а с живыми надо считаться. джинни это прекрасно понимает, она слишком много времени провела с гарри, за которым замечено было не меньше безумия, правда, поттер все пытался решить один на один, не подпуская никого к себе до последнего. невилл же заигрался в "выбранного". баста.
и слова старшего из братьев уизли ударяют по хрупкому самомнению, и, конечно, невилл ведет себя, как последняя истеричка, хлопая дверью. дитё.
джинни остается скалить зубы, пока лонгботтом, ведомый собственными мыслями, мимо нее проходит, выбегая и удаляясь.
джинни не нравится, что невилл строит из себя того, кем не являлся никогда.
её это жутко бесит, если честно.

и какая разница, что уизли не меньше привязана к умершим? видеть свои недостатки в других ведь намного проще.
джинни по хеллингили ходит словно банши, готовая вот-вот завопить в преддверии смертного исхода всей этой затеи, называемой правым делом оппозиции. она на все смотрит сквозь пелену собственной трагической вуали, что на глазах её, не то не позволяет увидеть куда больше, мешая,  не то, наоборот, наделяя её возможностью беспристрастно судить словно фемиде. там, на чаше её весов, с одной стороны мир, который должен был случиться, а с другой - реальность, которую пытаться исправить - себе дороже.
нет, поначалу она поддерживает невилла в его желании все решить быстро, силой, по горячим следам. но время идет, а у них ни планов, ни людей. запал догорает окончательно. джинни в разнос идет, а люди, видя это, осуждают.
они взглядами выносят ей единогласный приговор - конченная, в собственной боли потонувшая. 
они по законам военного времени без суда и следствия отправляют её на задворки, приговаривая, конечно, что это для её же блага. глупо.

джинни сначала это устраивает, ей нравится. наконец, можно творить дичь и за это не иметь ответа, но время идет, а слез уже не хватает.
одиночество, извращенное уже не ощущается чем-то необходимым, чтобы выживать, начинает разъедать её изнутри наоборот.
и в одно мгновение уизли понимает, что ей просто необходимо прежнее движение ради чего-то высшего, иначе она спятит окончательно, загнется, не поднимется, просто выйдет однажды и не вернется.
она головой мотает, чтобы избавиться от мыслей-комментариев. да, гарри был бы против такого итога. а она?
даже умереть никак не соберется, все время заходя на данный путь как-то издалека. долго ждать.
нужно быстрее.

после стольких лет сложно собраться и начать двигаться. будто бы мышцы твои вслед за мыслями атрофируются. и ей сложно признавать, но нужна помощь извне. почему-то пойти к отцу, шеклболту или брату ей и в голову не приходит. она знает, что они скажут ей. а вот невилл не промолчит. знает ведь, что она до зубного скрежета ко всем его идеям, и голос его меж позвонков замирает, заставляя изгибаться от злобы нехуже, чем круцио.
этот шаг сложнее всех прежних, но уизли никогда не была трусихой.

-что, невилл, тебя вновь пригвоздили осмотрительностью? - уголки губ приподнимаются, оголяя клыки. -понимаю, брат и его попытки покомандовать могут выводить из себя. - джинни мимо пропускает попытки лонгботтома уколоть её, она привыкла уже на подобное не реагировать. -да, есть вопрос. - как и сразу к делу переходить.

-думаю, ты должен перевести меня в боевую группу, невилл.

тацу, ты стал совсем седым,
тацу, ты охраняешь дым.